Внучка бабы Яги - Страница 35

— Да ты сам колдун! — Возмущенный голосок раздавался из-за кровати, где, вжавшись в уголок и забаррикадировавшись подушками, находилась его спасительница. — Точно! Сказка даже такая есть — мне бабуля рассказывала. Марья Моревна тридцать лет могучего колдуна в чулане в цепях держала, пока Иван-царевич ему водицы испить не поднес! Тоже — дурачина венценосный! А ты — Кащей!

Сила мгновенно успокоилась, как будто на пенные буруны плеснули тягучего жирного масла. Влад расхохотался, вытащил девчонку за шкирку, приблизив свое лицо, грозно посмотрел в глаза:

— В следующий раз десять раз подумай, прежде чем помогать незнакомцам. Сказка — ложь, да в ней намек…

Птичка-синичка трепыхалась, пытаясь вырваться из цепкой хватки внезапно помолодевшего «дедушки», но силы были неравны. Что с ней теперь делать? И отпускать как-то не хочется. Такая малышка забавная.

— Может, действительно на тебе жениться, когда подрастешь? — проговорил задумчиво. — Будет, по крайней мере, кому на старости лет стакан воды поднести.

— Держи карман шире, — огрызнулась девочка. — Со мной пить тебе точно не захочется, и до старости не доживешь, злыдень!

Изловчившись, она пнула его ногой, заставив опять рассмеяться, и протянула скрюченные пальцы с детскими розовыми ноготками, намереваясь вцепиться ему в лицо. Влад ловко увернулся и мягко, чтоб случайно не помять перышки, опустил птичку на кровать. С удивлением заметил, что его нагрудный знак, видимо сорванный в пылу борьбы, теперь находится в руках девчонки.

— Отдай! — сказал как мог властно, представив мимоходом, что сделает с ним отец, узнав об утере фамильной реликвии.

— Отбери! — показала язык малявка и ринулась к гобелену.

Пожалуй, он смог бы перехватить ее, не дав нырнуть в душное нутро изнанки. Но его отвлекли. В дверном проеме, небрежно поигрывая арбалетом, появилась Стефания. Бывшая возлюбленная не хотела упускать добычу. Влад сосредоточился на предстоящем поединке, лишь краешком сознания ощутив, что птица-синица покинула его.

Иногда так бывает, что время останавливается только для тебя. Застываешь ты, будто мошка в янтариновой толще, вокруг продолжается суетливое движение других козявок, но сам ты — ни охнуть, ни вздохнуть… Вот так и со мной приключилось. Оторопело разглядывала я филигранные снежинки, что запутались в буйных кудрях валашского князя, и не могла ни словечка вымолвить. Влад из рода Дракона, господарь Валахии, незаконнорожденный сын романского князя, великий колдун, деспот, убийца и злодей. Да у нас в деревне его именем неслухов малолетних стращают! Кто ж знал тогда, в какую катавасию я попаду по своей неосторожности? Ну мелкая была, глупенькая. Проснулась в бане, руки-ноги не слушаются, голова пустая, видно, банщики памятью за переход взяли, вижу, цацка на полу валяется, ну я и подобрала. А потом мне кузнец наш Лаврентий ее к фляжке приспособил. Жалко было такую красоту выбрасывать. Да если б я сразу тогда поняла, что за птица плененный колдун, я б его знак в сырую землю у перекрестья закопала, чтоб не нашел никто. Не стояла бы сейчас соляным столбом да дурочку перед честным людом не строила. И главное, как память надо мной зло подшутила! Вот сей момент все помню — и молочный сумрак изнанки, и ярко-синие глаза иссушенного жаждой узника, и страх свой помню, когда поняла, что не отпустит меня вражина, ни за что не отпустит. А ободранный-то был, квелый! Натуральный Кащей — без слез и не взглянешь. А как за шкирку меня схватил — все, думаю, отбегалась, Лутонюшка, не плясать тебе, милочке, у купальского костра, не лепить снеговую бабищу на крутояре, порвет тебя порчельник на лоскутки…

— Вот уж не знаю, за спасение тебя благодарить или за воровство наказывать? — кривовато усмехнулся князь.

— Не вели казнить… — пролепетала я. — За покражу у нас руки отрубают, отпусти меня по-хорошему.

Ёжкин кот! А карманника-то моего именно такая кара и ждет. Пацан ведь совсем… Как он жить-то дальше будет — безрукий? Я тревожно оглянулась. Лиходея все еще придерживали за плечи стрельцы, а сам он пощелкивал от холода зубами. Ушлый парень, не пропадет. Голова вроде как повинно опущена, а хитрые глазюки так и зыркают по сторонам. Ему бы только в гущу народа сигануть, а там уж разберется, куда бежать. Ой, опять не о том думаю, тут самой бы из передряги выбраться.

Я просительно уставилась на князя, ненароком приметив широкий размах собольих бровей, хищный изгиб губ и высокие скулы, будто вытесанные из куска белого непрозрачного льда.

— Не велю, — согласился колдун. — Пока не велю. А там посмотрим.

Он отвернулся от меня, моментально потеряв всякий интерес, и равнодушно кинул в сторону:

— Михай, бери ее в седло, нам нужно спешить.

Мне показалось или толпа испуганно ахнула, когда малорослый вояка стал подступаться ко мне, широко разведя руки? Ага, держи карман шире! Таким манером можно курей ловить, а не взбалмошных девиц на коня загонять.

Я отпрыгнула, сбив одного из стрельцов. Воришка, почуяв послабление, рванулся изо всех сил и юркнул в толпу. Народ улюлюкал, подбадривая то ли меня, то ли служивых, преследующих беглеца, то ли неловкого романина. А я повела себя точно как всполошенная наседка — носилась на свободном от зрителей пятачке, пытаясь протиснуться на волю, вырваться, убежать. Только что не кудахтала. Противный Михай следовал за мной по пятам, выкрикивая романские ругательства. Затылок обожгла острая боль — то противник схватил меня за косу. Я взвыла и послушно последовала к лошади. Вот уж отольются кому-то мои злые бессильные слезы! Уже с седла я попыталась пнуть дружинника и чудом заехала ему в ухо под радостный гогот толпы. А правду говорят — сладка отместка. Думаю, если б не зрители, быть бы мне нещадно битой униженным малоросликом. Усевшись позади и придерживая меня за талию, он зло прошептал: